Как хорошо, что в мире есть поэты,
Как хорошо, что в мире есть стихи! – хочется воскликнуть вслед за поэтом, с которым мы сегодня прогуливаемся в нашем сквере.
«С чего бы начать? – задается вопросом Александр. – Разумеется, с самого начала, с биографии. Биография чем-то сродни портрету».
Оглянусь на себя вчерашнего –
На нелепого, несовременного:
Много было напрасного, зряшного,
Но ведь было, пусть зёрнышко, - ценного…
На нелепого, несовременного:
Много было напрасного, зряшного,
Но ведь было, пусть зёрнышко, - ценного…
Александр Николаевич Луговской – поэт, журналист, педагог, член Союза писателей России. Родился в 1970 г., вырос, живет и работает в г. Колпашево. Первое стихотворение написал в 1-м классе, после просмотра международного хоккейного матча, в котором сборная СССР одержала победу:
Эх, вот это был хоккей –
Самый настоящий!
Играли наши хоккеисты
Здорово, блестяще!
И смотрели на экраны
Все мы, ребятишки,
Как прославили хоккей
Наш Третьяк и Мышкин.
Самый настоящий!
Играли наши хоккеисты
Здорово, блестяще!
И смотрели на экраны
Все мы, ребятишки,
Как прославили хоккей
Наш Третьяк и Мышкин.
Воспоминания о детстве
Такое бывало и раньше,И, может быть, будет потом.
Кудрявый болезненный мальчик
На кухне играет с котом.
В тарелке – куриная ножка.
У мальчика снова бронхит.
Шкворчит в сковородке картошка.
Отец о заначке молчит.
Опять беспокоится мама
И сбор наливает грудной.
А мальчик мотает упрямо
Кудлатой своей головой.
…И снова с щенячьей тоскою,
Опавшей листвою шурша,
В пальтишке немодного кроя
Пиликает скрипка-душа.
И кто-то бросает монету
Из форточки в пористый снег.
Как странно, наивно все это –
В зиме заблудившийся век…
На выцветшем фотоснимке
И не угадаешь уже,
Как тает в морозистой дымке
Такой немудрящий сюжет.
*****
Горел над Тогуром рубиновый рассвет,
И таяли таинственные тени.
А я, мальчишка, мне лишь десять лет,
Во все глаза смотрел на дня рожденье.
И впитывала чуткая душа –
Стихийно, неосознанно, на ощупь –
В яслях телята сено ворошат,
И женщины с мостков бельё полощут.
Проснулся, загудел лесозавод.
Афиши «Октября» пестрят – премьеры!
А на дворе – восьмидесятый год,
И в будущее столько сладкой веры.
И далека взросления тоска,
И бабушка с отцом ещё живые…
Плывут над Кетью к Рейду облака –
Причудливые, добрые, большие.
Как хочется, раздвинув ворох лет,
Вернувшись в это памятное лето,
Помчаться, оседлав велосипед,
Навстречу небывалому рассвету.
Горел над Тогуром рубиновый рассвет,
И таяли таинственные тени.
А я, мальчишка, мне лишь десять лет,
Во все глаза смотрел на дня рожденье.
И впитывала чуткая душа –
Стихийно, неосознанно, на ощупь –
В яслях телята сено ворошат,
И женщины с мостков бельё полощут.
Проснулся, загудел лесозавод.
Афиши «Октября» пестрят – премьеры!
А на дворе – восьмидесятый год,
И в будущее столько сладкой веры.
И далека взросления тоска,
И бабушка с отцом ещё живые…
Плывут над Кетью к Рейду облака –
Причудливые, добрые, большие.
Как хочется, раздвинув ворох лет,
Вернувшись в это памятное лето,
Помчаться, оседлав велосипед,
Навстречу небывалому рассвету.
После окончания в 1993 году Томского государственного педагогического института Александр работал учителем русского языка и литературы в родной средней школе № 2 г. Колпашева, два года был заместителем директора, в эти же годы стал собственным корреспондентом московского еженедельника «Книжное обозрение»
«В сентябре 1997 года мы вместе с учениками придумали и воплотили смелую идею – стали издавать первую в районе малотиражную школьную газету. Вместе учились азам верстки на единственном тогда в школе компьютере, учились писать заметки и статьи, обзоры и лирические зарисовки, – вспоминает Александр. – Мы участвовали в фестивале «Золотое перо», который проводил Томский Союз журналистов. Из школьных изданий мы были единственными, другие представляли городские и районные газеты. А газета в школе жива до сих пор!»
Покинув школу, Александр Николаевич еще несколько лет вел факультатив «Азы журналистики». Многие его выпускники впоследствии стали профессиональными журналистами.
В 1995-2002 гг. Александр Луговской – руководитель районного литературного объединения, редактор литературно-краеведческого альманаха "Отдушина". Совместно с заведующей детской муниципальной библиотекой г. Колпашево создал детскую литературную студию «Первая капель».
Детская литературная студия "Первая капель"
Клуб Отдушина
А еще Александр Николаевич – лауреат премии Главы Администрации Томской области в области образования и науки (2002 г.) и победитель областного этапа российского конкурса Учитель года 2002 , и редактор газеты "Советский Север"(с 2003 г.). Александр Николаевич три года поработал и директором библиотеки. Но в 2018 г. возвращается в журналистику, работает корреспондентом и шеф-редактором местного еженедельника «Газета Колпашевская», удостаивается Грамоты Союза журналистов России и Благодарности Администрации Томской области.
С августа 2022 г. является преподавателем литературы и руководителем театральной студии ОГБПОУ «Колпашевский социально-промышленный колледж».
«Возникла студия в сентябре 2022 года, – рассказывает Александр, – начинали с обыкновенных обрядовых сценок. Затем увлеклись драматургией Ольги Дрей.. Сейчас доводим до блеска пьесу «Шоковая терапия», чтобы записать ее на всероссийский конкурс школьных спектаклей»
Театральная студия
Александр еще и победитель конкурса фоторабот, проводимого Департаментом здравоохранения Томской области.
Но все же главное дело его жизни – Поэзия.«Автопортрет – это набросок мира души. А что эту самую авторскую душу обрисует лучше и точнее, нежели стихи?» – говорит Александр.
О свойство чудное – остановить мгновенье,
Заветный миг запечатлеть в строке
И чувство испытать, что с сотворенья
Доселе не изведано никем…
Заветный миг запечатлеть в строке
И чувство испытать, что с сотворенья
Доселе не изведано никем…
Поэтический талант – дар, дающийся свыше, обычно он не передается по наследству. Но Александр, по словам писателя Николая Волокитина, «тонкую музыку слова» унаследовал от отца. Стихотворения Николая Луговского регулярно печатались в газетах «Советский Север» и «Красное знамя», в альманахе «Сибирские Афины». Дядя поэта – Николай Иванович Волокитин (1937-2023) – самобытный сибирский писатель, член Союза писателей России, автор более 20 книг для детей, молодежи и взрослых, много лет возглавлявший Красноярскую писательскую организацию и краевой альманах «Енисей».
«Огромное влияние на мое становление оказали мой дядя и, конечно, отец – Николай Степанович Луговской (1937-1990), писавший замечательные стихи, самозабвенно влюбленный в литературу и мне эту любовь прививший», – вспоминает Александр.
Для восприимчивой души певучий стих,
Как говорили в старину — услада...
Как говорили в старину — услада...
Став известным поэтом, Александр отдал дань памяти и творчеству отца, посвятив ему стихи
СТИХИ ОТЦА
Здесь жемчуга добрые пригоршни
Рассыпаны, точно выброшены
Щедрой рукой из ларца.
Припоминая забытое,
Читаю и перечитываю
Стихи моего отца.
Иду знакомой дорогою
И вновь открываю многое:
Зорче стали глаза.
И плотное кружево слов его –
Сплетенье былого и нового –
Для сердца целебный бальзам
Здесь жемчуга добрые пригоршни
Рассыпаны, точно выброшены
Щедрой рукой из ларца.
Припоминая забытое,
Читаю и перечитываю
Стихи моего отца.
Иду знакомой дорогою
И вновь открываю многое:
Зорче стали глаза.
И плотное кружево слов его –
Сплетенье былого и нового –
Для сердца целебный бальзам
ПАМЯТИ ОТЦА
...Я уже семь лет веду печальный
И односторонний диалог.
Не ответит лучший собеседник.
Вот уже семь лет прошло, как он,
Заплатив Харону лепту медью,
Пересек и Стикс, и Флегетон.
Может, был бы для него наградой
Мой неловкий, неумелый стих…
Умершие будут с нами рядом
До тех пор, пока мы помним их.
И воспоминаний легких стая
Вновь ко мне слетается – во сне.
Где-то далеко душа родная
Молится и плачет обо мне.
...Я уже семь лет веду печальный
И односторонний диалог.
Не ответит лучший собеседник.
Вот уже семь лет прошло, как он,
Заплатив Харону лепту медью,
Пересек и Стикс, и Флегетон.
Может, был бы для него наградой
Мой неловкий, неумелый стих…
Умершие будут с нами рядом
До тех пор, пока мы помним их.
И воспоминаний легких стая
Вновь ко мне слетается – во сне.
Где-то далеко душа родная
Молится и плачет обо мне.
Стихи Александра Луговского выходили на страницах областных и районных газет (в том числе «Советский Север»), в коллективных сборниках, публиковался в журналах «Сибирские Афины», «Начало века».
Первый сборник стихов Александра Луговского – «На росстани» – вышел в декабре 1997 года в Томске. В Колпашево вышла его вторая книга – «Тихий парад» (2002 г.), в 2003 г. – сборник "Созвучье душ". Четвертый его сборник – «Очертания счастья» – издан в Томске в 2007 г. В этом же году Александр Луговской становится лауреатом федерального проекта «Профессиональная команда страны» по разделу «Средства массовой информации».
В 2012 г. выходит пятый сборник автора – «Жизнь – театр… абсурда».
На презентации сборника
Природа, любовь, друзья, творчество – основные темы в лирике Александра Луговского. Природа нашей области не поражает южной пышностью, а город Колпашево – это север, и природа здесь неброская, северная, скорее суровая. Но поэт черпает вдохновение там, где живет, поэтому так радуют его и первые проблески сибирской весны, где «простой одуванчик
цыплячьей головкой приветно кивнёт», и привычные осенние дожди, и зимняя вьюга, когда «колет, кусает коварная стужа, змейкой поземка струится во тьму…». Цвет, звуки, запахи – всё это природа, которая у поэтов всегда живая, «мыслящая часть мира». – и душа поэта грустит и печалится вместе с природой:
цыплячьей головкой приветно кивнёт», и привычные осенние дожди, и зимняя вьюга, когда «колет, кусает коварная стужа, змейкой поземка струится во тьму…». Цвет, звуки, запахи – всё это природа, которая у поэтов всегда живая, «мыслящая часть мира». – и душа поэта грустит и печалится вместе с природой:
Весна. Снова можно курить на балконе,
Подслушивать детские тайны листвы,
И солнечный зайчик согреть на ладони,
И выкинуть глупости из головы.
Весь люд городской устремился на дачи
(Урочное время привычных хлопот).
Там, вытянув шею, простой одуванчик
Цыплячьей головкой приветно кивнёт.
Подслушивать детские тайны листвы,
И солнечный зайчик согреть на ладони,
И выкинуть глупости из головы.
Весь люд городской устремился на дачи
(Урочное время привычных хлопот).
Там, вытянув шею, простой одуванчик
Цыплячьей головкой приветно кивнёт.
Под дождем (июль)
Обмякший дирижабль навис над нами,
привязанный за ниточки дождя
к земле.
Сожми одну из нитей и неспешно
веди его, как шар, по небесам…
Ты шлепаешь по лужам, как ребёнок.
А вдруг подует ветер – и взлетишь!
…С усмешкою на это смотрят люди
В защитной форме и погонах ПВО.
Обмякший дирижабль навис над нами,
привязанный за ниточки дождя
к земле.
Сожми одну из нитей и неспешно
веди его, как шар, по небесам…
Ты шлепаешь по лужам, как ребёнок.
А вдруг подует ветер – и взлетишь!
…С усмешкою на это смотрят люди
В защитной форме и погонах ПВО.
* * *
Заберётся за пазуху ветер-карманник
И дворами рванет, закусив удила.
А прогноз интернетный нас снова обманет,
Что поделаешь, осень пришла…
* * *
…в шалом сентябре кружатся листья –
Несбывшихся надежд черновики.
* * *
Дразнящих звёзд роскошество ночное
И золото листвы печальных тополей.
Заберётся за пазуху ветер-карманник
И дворами рванет, закусив удила.
А прогноз интернетный нас снова обманет,
Что поделаешь, осень пришла…
* * *
…в шалом сентябре кружатся листья –
Несбывшихся надежд черновики.
* * *
Дразнящих звёзд роскошество ночное
И золото листвы печальных тополей.
Всё подчиняется извечному закону.
От ветки оторвавшись.
лист червленый
вспорхнул
и свой короткий перелёт
продлить пытается
ещё чуть-чуть,
но вот
земли касается
несмело –
всей
трепещущей
поверхностью своей.
Не ропщет лист,
смирившись с тем, что он
в бою самой природой побеждён.
От ветки оторвавшись.
лист червленый
вспорхнул
и свой короткий перелёт
продлить пытается
ещё чуть-чуть,
но вот
земли касается
несмело –
всей
трепещущей
поверхностью своей.
Не ропщет лист,
смирившись с тем, что он
в бою самой природой побеждён.
* * *
Вот он, весь февраль, - как на картинке.
Я же приготовился заранее
Ждать, смотреть в окно, считать снежинки…
* * *
Колет, кусает коварная стужа
Змейкой поземка струится во тьму…
* * *
За окошком березы в своей седине
Величавы и стужей довольны вполне:
Новый год отмечает природа.
Вот он, весь февраль, - как на картинке.
Я же приготовился заранее
Ждать, смотреть в окно, считать снежинки…
* * *
Колет, кусает коварная стужа
Змейкой поземка струится во тьму…
* * *
За окошком березы в своей седине
Величавы и стужей довольны вполне:
Новый год отмечает природа.
Слышишь: где-то рядом, на краю заката
В этот летний вечер, влажный от росы,
На небесных хорах новую кантату
Запевают громы, пробуя басы.
Старый тополь шепчет страшные заклятья,
И скользят виденья, заполняя сны.
Белые туманы – облачные братья –
Застилают взоры молодой луны.
И луна-подкова щурится лукаво,
Прикрываясь снежно-легкой пеленой...
А в полях далеких скошенные травы
Обвевает ветер нежною волной.
Так проходит вечер – в заговоре с ночью,
Ей беспрекословно отдавая власть,
Разбросав созвездий ярких многоточия,
Что кружат в пространствах, не боясь упасть.
В этот летний вечер, влажный от росы,
На небесных хорах новую кантату
Запевают громы, пробуя басы.
Старый тополь шепчет страшные заклятья,
И скользят виденья, заполняя сны.
Белые туманы – облачные братья –
Застилают взоры молодой луны.
И луна-подкова щурится лукаво,
Прикрываясь снежно-легкой пеленой...
А в полях далеких скошенные травы
Обвевает ветер нежною волной.
Так проходит вечер – в заговоре с ночью,
Ей беспрекословно отдавая власть,
Разбросав созвездий ярких многоточия,
Что кружат в пространствах, не боясь упасть.
Перо, чернила, бумага – неизменные спутники поэта, особенно необходмые в момент, когда «стихи из недр души растут»
Явленье заката окончилось быстро,
И ночь накатила волною бескрайней.
Без умысла, даже без всякого смысла
Какие-то строчки опять повторяю.
Как будто зову и боюсь потревожить
Младенческий сон человека родного…
За что наказанье такое мне, Боже, -
Мучительна радость рождения слова
* * *
Кому-то кажется преглупою затеей
Писать стихи и сердце рвать на клочья,
Но по-другому жить я не умею.
Стихи приходят днем, но чаще – ночью,
И на бумаге возникают строки
И в каждой – мысль тревожной жилкой бьется.
Я позову – и с берега далёкого
Душа другая отзовется.
И ночь накатила волною бескрайней.
Без умысла, даже без всякого смысла
Какие-то строчки опять повторяю.
Как будто зову и боюсь потревожить
Младенческий сон человека родного…
За что наказанье такое мне, Боже, -
Мучительна радость рождения слова
* * *
Кому-то кажется преглупою затеей
Писать стихи и сердце рвать на клочья,
Но по-другому жить я не умею.
Стихи приходят днем, но чаще – ночью,
И на бумаге возникают строки
И в каждой – мысль тревожной жилкой бьется.
Я позову – и с берега далёкого
Душа другая отзовется.
* * *
О свойство чудное – остановить мгновенье,
Заветный миг запечатлеть в строке
И чувство испытать, что сотворенья
Доселе не изведано никем.
И эти звуки, и безумство красок,
Которым повториться не дано,
Неведомому замыслу согласно
Уж навсегда легли на полотно.
Чтоб мая передать коловращенье,
Все словари окажутся бедны.
Остановись, прекрасное мгновенье!
И продолжайтесь, неземные сны.
О свойство чудное – остановить мгновенье,
Заветный миг запечатлеть в строке
И чувство испытать, что сотворенья
Доселе не изведано никем.
И эти звуки, и безумство красок,
Которым повториться не дано,
Неведомому замыслу согласно
Уж навсегда легли на полотно.
Чтоб мая передать коловращенье,
Все словари окажутся бедны.
Остановись, прекрасное мгновенье!
И продолжайтесь, неземные сны.
* * *
...Я с трепетом держу в руках своих
Ключи таинственного сада.
Пленительную сладость вечных снов
И волшебство божественных гармоний
Собрал в себе заветный том стихов –
Сокровище в моей ладони.
Как откровенье каждая строка...
И я, быть может, наберусь отваги, –
Тогда к перу потянется рука,
Перо потянется к бумаге –
Покров полупрозрачный приоткрыть
С фантазий бедных, с коими нет слада.
У сердца буду я всегда хранить
Ключи таинственного сада.
...Я с трепетом держу в руках своих
Ключи таинственного сада.
Пленительную сладость вечных снов
И волшебство божественных гармоний
Собрал в себе заветный том стихов –
Сокровище в моей ладони.
Как откровенье каждая строка...
И я, быть может, наберусь отваги, –
Тогда к перу потянется рука,
Перо потянется к бумаге –
Покров полупрозрачный приоткрыть
С фантазий бедных, с коими нет слада.
У сердца буду я всегда хранить
Ключи таинственного сада.
* * *
А мы живем. Как говорится, вопреки.
Спешим куда-то из последних сил.
Как все. И все же пишутся стихи,
Хоть нас никто об этом не просил.
И всё надеемся, что кто-то их прочтёт
И не покрутит пальцем у виска.
Читателей у нас – наперечёт,
И наше «творчество», увы, не на века.
Пусть пригвоздит нас, словно мотыльков,
Какой-нибудь весьма ученый муж.
Но обращаемся мы вновь к созвучьям слов,
Чтоб доказать, что есть созвучье душ.
А мы живем. Как говорится, вопреки.
Спешим куда-то из последних сил.
Как все. И все же пишутся стихи,
Хоть нас никто об этом не просил.
И всё надеемся, что кто-то их прочтёт
И не покрутит пальцем у виска.
Читателей у нас – наперечёт,
И наше «творчество», увы, не на века.
Пусть пригвоздит нас, словно мотыльков,
Какой-нибудь весьма ученый муж.
Но обращаемся мы вновь к созвучьям слов,
Чтоб доказать, что есть созвучье душ.
«Созвучье душ» – это Александр о любимых и друзьях. Лирика -способ выражения внутреннего состояния человеческой души. Миропонимание лирического героя стихотворений Александра Луговского – «если душа не заплачет, значит, она умерла»
… Спасает любовь, пусть она безответна:
Тот, кто любит, счастливее всех равнодушных.
Тот, кто любит, счастливее всех равнодушных.
Осененная крылом музы любовной поэзии Эрато «нежная и мудрая душа» поэта трепещет от любви, и возникает Эратосфера.
* * *
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Столько раз заметала к нашей встрече пути.
Сколько было ошибок и жестоких прозрений,
Сколько слез от досады, сколько слез от тоски
Было пролито нами... И случайные тени
Окружали нас, были отчужденно близки.
Был соблазн отказаться от напрасных попыток
И, с судьбой примирившись, по течению плыть,
Или просто замкнуться, стать одной из улиток,
Равнодушия створки навсегда затворить.
В жизни не угадаешь: рано? вовремя? поздно?
И в каком из трамваев твой счастливый билет.
Но горели на небе путеводные звезды.
Одинокие души согревал этот свет.
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Заметала... Но все же не смогла замести.
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Столько раз заметала к нашей встрече пути.
Сколько было ошибок и жестоких прозрений,
Сколько слез от досады, сколько слез от тоски
Было пролито нами... И случайные тени
Окружали нас, были отчужденно близки.
Был соблазн отказаться от напрасных попыток
И, с судьбой примирившись, по течению плыть,
Или просто замкнуться, стать одной из улиток,
Равнодушия створки навсегда затворить.
В жизни не угадаешь: рано? вовремя? поздно?
И в каком из трамваев твой счастливый билет.
Но горели на небе путеводные звезды.
Одинокие души согревал этот свет.
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Заметала... Но все же не смогла замести.
* * *
Какое непонятное волненье.
Как ни крути, судьбу не обмануть.
Мы существуем в разных измереньях,
Избрав однажды этот крестный путь.
У каждого из нас свои заботы,
Утоптанный годами «крепкий быт»…
И вдруг звучание одной хрустальной ноты
Стремленье наших душ соединит.
* * *
Нет в жизни ничего короче,
Чем встреч таинственных мгновенья.
И зябкий шелк осенней ночи
Сползал, цепляясь за деревья.
А мы не думали серьезно
О том, что приключилось с нами…
И нам подмигивали звезды
Из тьмы – кошачьими зрачками.
Какое непонятное волненье.
Как ни крути, судьбу не обмануть.
Мы существуем в разных измереньях,
Избрав однажды этот крестный путь.
У каждого из нас свои заботы,
Утоптанный годами «крепкий быт»…
И вдруг звучание одной хрустальной ноты
Стремленье наших душ соединит.
* * *
Нет в жизни ничего короче,
Чем встреч таинственных мгновенья.
И зябкий шелк осенней ночи
Сползал, цепляясь за деревья.
А мы не думали серьезно
О том, что приключилось с нами…
И нам подмигивали звезды
Из тьмы – кошачьими зрачками.
* * *
Заговорю тебя стихами
И по ладони нагадаю
О том, что дальше будет с нами,
О том, чего и сам не знаю.
И поплывет весь мир в тумане,
И на нездешнем берегу
Несмелые слова признаний
Я соберу губами с губ…
* * *
Мы пошли, веселясь и скорбя.
Я хочу одного – быть с тобою,
И забыть, как я жил до тебя.
Ни к чему нам разборы былого,
Поражений и мнимых побед.
Мы друг друга поймем с полуслова.
Это будет наш главный секрет.
Заговорю тебя стихами
И по ладони нагадаю
О том, что дальше будет с нами,
О том, чего и сам не знаю.
И поплывет весь мир в тумане,
И на нездешнем берегу
Несмелые слова признаний
Я соберу губами с губ…
* * *
Мы пошли, веселясь и скорбя.
Я хочу одного – быть с тобою,
И забыть, как я жил до тебя.
Ни к чему нам разборы былого,
Поражений и мнимых побед.
Мы друг друга поймем с полуслова.
Это будет наш главный секрет.
«Я считаю себя счастливым человеком. Хотя бы потому, что жизнь была щедра на встречи с хорошими людьми», - говорит Александр. У поэта много стихов, посвященных друзьям и о друзьях.
…Теснее круг друзей, словам теснее
В неспешных разговорах до утра.
* * *
Друг, поговорим о личном
Сквозь густой застольный дым?
Всё трудней быть ироничным,
Всё сложнее быть незлым...
* * *
Тихий вечер, перебор гитары.
Вот еще один день нами прожит.
Новые друзья не хуже старых,
Только старые друзья – дороже.
Просто стали видеться мы редко,
В лучшее не растерявши веры.
Наша жизнь теперь – тетрадка в клетку,
Где у каждого из нас свои примеры.
Жизнь сердца жестоко полосует,
Но, как говорится, время лечит.
Расставанья для того и существуют,
Чтобы жить надеждой новой встречи.
В неспешных разговорах до утра.
* * *
Друг, поговорим о личном
Сквозь густой застольный дым?
Всё трудней быть ироничным,
Всё сложнее быть незлым...
* * *
Тихий вечер, перебор гитары.
Вот еще один день нами прожит.
Новые друзья не хуже старых,
Только старые друзья – дороже.
Просто стали видеться мы редко,
В лучшее не растерявши веры.
Наша жизнь теперь – тетрадка в клетку,
Где у каждого из нас свои примеры.
Жизнь сердца жестоко полосует,
Но, как говорится, время лечит.
Расставанья для того и существуют,
Чтобы жить надеждой новой встречи.
ДРУЗЬЯ НЕ ПИШУТ
Беспечной юности пора давно прошла,
И пережить ее вторично нам не светит.
Друзья не пишут. Видимо, дела,
Семья, работа, то, другое, третье.
Как видно, есть заботы поважней,
Ведь жизнь и вправду штука непростая –
Крутиться заставляет. Ну а мне
Все чаще вас, бродяги, не хватает.
Безликим, скучным дням потерян счет.
В почтовый ящик загляну, вздохнув украдкой:
Какой, друзья, непостоянный вы народ.
Что ж, раз не пишете, выходит, все в порядке.
Непростая история родного края нашла отражение в творчестве Александра. В начале 17 века русские переселенцы заложили на высоком обском берегу деревню Колпашникову, позднее переименованную в Колпашево.
СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
За неприступным частоколом леса –
Бараки, утонувшие в грязи.
Поведай, Боже, приоткрой завесу,
Чем новый день отверженным грозит.
Медвежий угол, край болот и гнуса
(Про дом родной навеки позабудь).
По бесконечным просекам тянулся
Суровых дедов наших скорбный путь.
Качает ветер лапы сонных елей.
Мерцают по болотам огоньки…
А деды наши выстоять сумели
Совсем не за идею – вопреки.
За неприступным частоколом леса –
Бараки, утонувшие в грязи.
Поведай, Боже, приоткрой завесу,
Чем новый день отверженным грозит.
Медвежий угол, край болот и гнуса
(Про дом родной навеки позабудь).
По бесконечным просекам тянулся
Суровых дедов наших скорбный путь.
Качает ветер лапы сонных елей.
Мерцают по болотам огоньки…
А деды наши выстоять сумели
Совсем не за идею – вопреки.
КОЛПАШЕВО
Что мне дорого, пожалуйста, не спрашивай,
Не пристало говорить об этом вслух.
По асфальту улочек Колпашева
Ветер гонит тополиный пух.
В наши дни из лет минувших тянется
Памяти серебряная нить.
В час, когда он только просыпается,
Я люблю по городу бродить.
И мне хочется приметы и обычаи
Записать, запечатлеть на память, впрок –
Яра неприступное величие
И скупой кержацкий говорок.
А мгновения проносятся, гонимые
Колыханием седой обской волны.
И сквозит печаль невыразимая
В ликах уходящей старины.
Что мне дорого, пожалуйста, не спрашивай,
Не пристало говорить об этом вслух.
По асфальту улочек Колпашева
Ветер гонит тополиный пух.
В наши дни из лет минувших тянется
Памяти серебряная нить.
В час, когда он только просыпается,
Я люблю по городу бродить.
И мне хочется приметы и обычаи
Записать, запечатлеть на память, впрок –
Яра неприступное величие
И скупой кержацкий говорок.
А мгновения проносятся, гонимые
Колыханием седой обской волны.
И сквозит печаль невыразимая
В ликах уходящей старины.
С 2000 года, победив в районном конкурсе на лучшее произведение о родном городе, песня «Колпашево» (слова А. Луговского, музыка С. Томас) стала «визитной карточкой» города
Через историю малой родины в стихах поэта звучат размышления о судьбе страны: «Век вывихнул суставы….»
* * *
Сеем хлеб и растим детей,
Прикрываем грехи молитвою.
У Росси нет легких путей,
Все дороги в ямах и рытвинах.
Задушевня песня – стон,
Директива властей – загогулина.
У Росси нет легких времен,
Даже прошлое непредсказуемо
ПЕСНЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
В нашем диком краю
О любви не поют,
От рассвета слышна только брань.
Всюду гниль да разор,
И в парче ходит вор,
Нет просвета – куда ни глянь.
От зари до зари
Пьют цари и псари,
Обнимая распутных невест.
В избах сумрак и чад,
Дети в голос кричат,
Да никто их не слышит окрест.
В нашем диком краю
О любви не поют,
От рассвета слышна только брань.
Всюду гниль да разор,
И в парче ходит вор,
Нет просвета – куда ни глянь.
От зари до зари
Пьют цари и псари,
Обнимая распутных невест.
В избах сумрак и чад,
Дети в голос кричат,
Да никто их не слышит окрест.
ПАСХАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
(1 мая 1994 года)
Полинявший лоскут небес.
Здесь апрель оборвался вдруг.
Завтра скажем: «Христос воскрес!» -
Словно новость из первых рук.
Свое прошлое – темный лес –
Одолев с грехом пополам,
Говорим мы: «Христос воскрес!»
Боже, как бы воскреснуть нам?!
(1 мая 1994 года)
Полинявший лоскут небес.
Здесь апрель оборвался вдруг.
Завтра скажем: «Христос воскрес!» -
Словно новость из первых рук.
Свое прошлое – темный лес –
Одолев с грехом пополам,
Говорим мы: «Христос воскрес!»
Боже, как бы воскреснуть нам?!
ЯНВАРЬ-1995
Если застыла страна в ожидании краха,
Если назвали вершиной помойную яму,
Если свобода становится мерою страха,
Если открыта дорога грядущему хаму,
Если в избе по углам точит нож брат на брата,
Если мальчишки становятся пушечным мясом
И перспектива – холодный зрачок автомата, –
Как-то не верится сытым кремлевским калхасам.
Как человек с активной гражданской позицией, Александр размышляет о жизни и о вечности
* * *
Когда уходит из-под ног земля,
Когда кредит фортуна прикрывает,
Когда не хочется все начинать с нуля
И вера в собственные силы оставляет, -
Спешить не надо на судьбу пенять:
Считается, что время – лучший лекарь.
Все образуется, и будет день опять,
И будет счастье – до скончанья века.
Не слушай, что другие говорят,
Жизнь представляя в неприглядном свете…
Ты улыбнулась, стало быть, не зря
Я для тебя придумал строчки эти
Когда уходит из-под ног земля,
Когда кредит фортуна прикрывает,
Когда не хочется все начинать с нуля
И вера в собственные силы оставляет, -
Спешить не надо на судьбу пенять:
Считается, что время – лучший лекарь.
Все образуется, и будет день опять,
И будет счастье – до скончанья века.
Не слушай, что другие говорят,
Жизнь представляя в неприглядном свете…
Ты улыбнулась, стало быть, не зря
Я для тебя придумал строчки эти
* * *
Представить страшно: в свой черед
О нас с тобою скажут – «были».
Мы пыль, и время нас сотрет,
И будет место новой пыли,
И будет новое вино
Бродить в мехах, другие люди
Узнают тайну счастья, но
Нас на земле уже не будет.
И то, что прав Экклезиаст,
Любой из нас поймет с годами.
Жизнь продолжается, бог даст,
Все повторится…но не с нами.
Представить страшно: в свой черед
О нас с тобою скажут – «были».
Мы пыль, и время нас сотрет,
И будет место новой пыли,
И будет новое вино
Бродить в мехах, другие люди
Узнают тайну счастья, но
Нас на земле уже не будет.
И то, что прав Экклезиаст,
Любой из нас поймет с годами.
Жизнь продолжается, бог даст,
Все повторится…но не с нами.
* * *
Тает снег… прорастает зерно…
В душном сумраке возятся мыши.
О, как хочется знать
То, что знать не дано:
Сколько дней нам отпущено свыше,
И какая тропинка заводит в тупик,
Где печальная цепь музыкантов?
Ведь небрежно написанный черновик
Остается – без вариантов
Тает снег… прорастает зерно…
В душном сумраке возятся мыши.
О, как хочется знать
То, что знать не дано:
Сколько дней нам отпущено свыше,
И какая тропинка заводит в тупик,
Где печальная цепь музыкантов?
Ведь небрежно написанный черновик
Остается – без вариантов
Как у всякого человека, бывают и в жизни поэтов грустные моменты и минуты уныния, когда кажется, что «…Вышла жизнь на новый круг / И вскачь несется, озорная. / А я за ней не поспеваю»
* * *
Разладилось что-то в привычной механике,
Любовь не любовь, и друзья не друзья.
И крошатся дни, как засохшие пряники,
И тупо стучит молоток бытия.
Бескровны давно телефонные жилы,
И ящик почтовый язык проглотил.
А вроде бы, рядом, и вроде бы, живы
И тот, кому верил, и та, что любил…
Разладилось что-то в привычной механике,
Любовь не любовь, и друзья не друзья.
И крошатся дни, как засохшие пряники,
И тупо стучит молоток бытия.
Бескровны давно телефонные жилы,
И ящик почтовый язык проглотил.
А вроде бы, рядом, и вроде бы, живы
И тот, кому верил, и та, что любил…
* * *
Все в жизни моей не так.
Растаяли милые тени,
И я опускаюсь во мрак
По жгущим подошвы ступеням.
Мечталось совсем о другом,
Казалось – вот оно, счастье…
Средь ясного неба – гром,
Разъявший мой мир на части
Все в жизни моей не так.
Растаяли милые тени,
И я опускаюсь во мрак
По жгущим подошвы ступеням.
Мечталось совсем о другом,
Казалось – вот оно, счастье…
Средь ясного неба – гром,
Разъявший мой мир на части
Но поэты не сдаются, ибо всегда есть надежда, что «…переменится что-то в нас». И даже если вдруг одолевает скука, то она у Александра – «дама с изумрудными глазами».
* * *
Порою кажется: до звёзд подать рукой.
И с каждою удачною строкой,
Преодолев земное притяженье,
Мы начинаем к звёздам приближенье.
Летим – во власти непонятных сил –
«Среди миров, в мерцании светил...»
* * *
Оглянусь на себя вчерашнего –
На нелепого, несовременного:
Много было напрасного, зряшного,
Но ведь было, пусть зёрнышко, – ценного.
Был неправ стократ, может – тысячу,
Грешный путь выбирал на росстани.
И за то судьбою был высечен
В назиданье упругими розгами.
Жизнь проходит. Уже смеркается,
И наполнены болью мои слова.
Ты прости того, кто покаялся,
И прими того, в ком душа жива.
Оглянусь на себя вчерашнего –
На нелепого, несовременного:
Много было напрасного, зряшного,
Но ведь было, пусть зёрнышко, – ценного.
Был неправ стократ, может – тысячу,
Грешный путь выбирал на росстани.
И за то судьбою был высечен
В назиданье упругими розгами.
Жизнь проходит. Уже смеркается,
И наполнены болью мои слова.
Ты прости того, кто покаялся,
И прими того, в ком душа жива.
Александр однажды написал о себе: «По-моему, хороший человек. По крайней мере, пока что никто этого не опроверг :)))»
МОЛИТВА
«Господи, прости мне суесловье, –
Я молю в полночной тишине, –
Добрым людям ниспошли здоровья,
И любви, и нежности. А мне –
Что угодно: реку ли без броду,
Пыльный шлях, суму или тюрьму,
Крестный путь или живую воду, –
Дай лишь право выбрать самому».
«Господи, прости мне суесловье, –
Я молю в полночной тишине, –
Добрым людям ниспошли здоровья,
И любви, и нежности. А мне –
Что угодно: реку ли без броду,
Пыльный шлях, суму или тюрьму,
Крестный путь или живую воду, –
Дай лишь право выбрать самому».
Александр Луговской идет по жизни «однажды верно избранной дорогой», мы желаем ему доброго пути, творческого вдохновения на долгие годы и ждем новых книг!
Материал подготовила Т. П. Амосова
Оформление Е. Г. Кадомец
Оформление Е. Г. Кадомец
